Эта история случилась через пару-тройку недель после того, как я чуть не вогнал в болевой шок подстреленного чёрт (читайте об этом в посте Истории из жизни. Армейские байки 1. Как я мечтал убить человека.)
По результатам расследования того случая, мои действия были признанными правильными, соответствующими квалификации и обстановке. А вот моих начмедов вздрючили по полной: и за слабую подготовку санинструкторов и за отсутствие обезболивающих в полевой сумке санинструктора.
Ну а поскольку начмедушки отличались особым умом и сообразительностью, они вместо стандартного армейского шприц-тюбика с промедолом выдали нам на дежурство стеклянную ампулу с ОМНОПОНОМ, а к ней журнал, для передачи этой ампулы по смене.
Нет, вы только вдумайтесь: в те времена, когда об одноразовых шприцах ещё даже не слышали (1986 год) и все иньекции ставились одним многоразовым шприцом, эти дебилы выдали стеклянную ампулу с наркотиком, чтобы ехать с ней по вызову на полигон, в парк, да куда угодно, там её пилить, чтобы отломить кончик, набирать в стеклянный шприц, а потом ещё и умудриться не потерять пустую ампулу, чтобы сдать её и отчитаться!
Но это была только предыстория, которая объясняет всё, что произошло в дальнейшем.
В каждом подразделении каждой войсковой части всегда есть неудачник, у которого вечно всё не так. Был такой и во второй роте нашего 109-го отдельного гвардейского разведывательного батальона (в/ч 15349). Т.к. он был беззлобным, то я буду ласково называть его Чудаком. То он уснёт будучи дневальным, то что-то на себя уронит, то на стрельбах повернёт автомат с полным магазином в сторону проверяющих. В обшем, поскольку от него можно было ждать чего угодно, то командир второй роты старался держать его поближе к себе, чтобы был под присмотром. А командир второй роты резко отличался от остальных офицеров нашего разведбата: все они были сухи, стройны и спокойны, как и положено разведчикам, а он имел как лишний вес, так и поганый характер и распускал руки. Его побаивались и ненавидели и кличка у него была Толстый.
Наш батальон, в описываемое время, только вернулся из летнего лагеря разведчиков в казармы, я соответственно тоже. При этом выходы на полевые учения продолжались, но меня на них уже не привлекали и я дежурил в ОМП (объединённом медицинском пункте). И вот как раз в моё дежурство вторая рота ушла на полигон, отрабатывать ночной захват передовой траншеи противника.
Что такое захват передовой траншеи противника? Это значит, что вы метров 300-400 ползёте на пузе так, чтобы вас не заметили, а потом с короткого расстояния совершается бросок, бойцы вваливаются в траншею, рукопашная, мы победили.
Надо сказать, что то, что происходит ночью, хорошо видно только в кино. В реальности, в безлунную ночь, не видно почти ничего. И вот вторая рота, рассыпавшись цепью доползает до траншеи. Толстый впереди, рядом с ним Чудак. Перед тем, как ввалиться в траншею, туда надо кинуть гранаты. Вместо гранат - взрывпакеты (пороховой заряд в промасленной крафт-бумаге с бикфордовым шнуром).
Толстый шёпотом командует "Взрывпакеты к бою!", бойцы достают их, поджигают бикфордовы шнуры и бросают в сторону траншей. А поскольку у нас ни разу не кино, а реальная жизнь, то никто не видит куда бросает. И один из взрывпакетов падает точно между ног Толстого и подкатывается к его мужскому достоинству. Толстый, лёжа на животе этого не видит, но Чудак, находящийся рядом с ним и чуть сзади, замечает огонёк шнура и немедля решает спасти яйца командира от разрушительного действия взрывпакета. Бросается к тому, хватает взрывпакет правой рукой, успевает поднять и тот взрывается у него в руке....
Когда Чудака привезли ко мне в ОМП, я даже вначале подумал, что раненных двое - Толстый тоже был белый как мел. Наученный горьким опытом, первое, что я сделал, это схватил спирт, протёр ампулу с омнопоном, надпилил, отломил кончик, набрал наркотик в шприц и поставил Чудаку укол. Потом наложил жгут, размотал, пропитанные кровью тряпки, которыми замотали его кисть и охренел. Ладонь представляла собой рваную рану, в которой было перемешаны кости, сухожился, сосуды, нервы и всё это было густо сдобрено остатками промасленной крафт-бумаги. Кое-как я очистил рану хотя бы от бумаги, наложил тугую повязку с фурациллином, позвонил в госпиталь, предупредил, что выезжаю с раненным и поехал его туда сдавать.
А на следующий день началось веселье. Я к утру заполнил все журналы, бланки, написал рапорт, приложил к нему пустую ампулу из под омнопона, положил всё это на стол начмеда и пошёл спать после дежурства. Проснулся я от толчка и вопроса "Ты кому, сука, продал ампулу с наркотиком?". Спросонья я вежливо ответил "Отстаньте от меня товарищь майор, в рапорте всё написано". На что майор багровея заорал "Да подотрись ты своим рапортом! Ты мне скажи кому ты наркотики продал?! Ты что меня за идиота держишь? Кому-то продал наркотики, а мне ампулу из под димедрола подсовываешь?" и тычет мне в лицо этой самой ампулой. И тут я немедленно просыпаюсь, т.к. понимаю, что на ампуле НЕТ надписи "ОМНОПОН"! А надо сказать, что в СССР практически все ампулы в 1 мл были одинаковые по форме и размеру и отличались только содержимым и надписью. Я лихорадочно начинаю вспоминать, что и как я делал и понимаю, что я в спешке и по привычке вскрытия обычных ампул, когда протирал ампулу спиртом перед тем, как надпилить, сам же и стёр ваткой эту надпись!!!
Я похолодел, оцепенел, уже представил себя арестованным, но стресс, недосып и страх взяли своё, меня прорвало и я заорал в ответ: "Да раненному я её вколол! Спросите у него, спросите у Толстого, спросите в госпитале!". И опять меня спасли мудрые госпитальные врачи. В листе поступления они поставили отметку, что раненный поступил с клинической картиной обезболивания наркосодержащими препаратами. Всё. Обвинения и подозрения с меня были в тот же день сняты.
А судьба Чудака сложилась достаточно трагично. Кисть ему сохранили, он больше полугода пролежал в госпитале, ему делали пластику, но плохо, восстанавливали двигательные функции, но так полностью и не восстановили. Кожа на ладони представляла один большой рубец, пальцы еле шевелились. По сути он был инвалид, но его не комиссовали и даже не отпустили в отпуск, чтобы он дома не комиссовался. И над ним до конца службы подтрунивали: "На фига ты Толстого спасал? Ну оторвало бы ему яйца и хрен с ним! Всем бы только легче стало. И у тебя бы рука была целая!"